В Лувре могли готовиться к десяти свадьбам разом, но порядок, заведенный при дворе королевы-матери, продолжал соблюдаться неукоснительно. Только мечтательная провинциалка могла считать, что при дворе только и делают, что развлекаются, устраивая балы и меняя наряды трижды в день.
Две дамы удобно устроившись на подушках, постеленных на длинный сундук, сидели около окна. Их темные головки были склонены над пяльцами. Из приоткрытого окна дул ветерок и в комнате, несмотря на август, не было душно.
- Ай, - вскрикнула одна из них и, уронив пяльцы, приложила палец к губам. На губах тотчас же почувствовался солоноватый вкус крови. Габриэль быстро обернулась в сторону закрытых дверей покоев Екатерины Медичи, опасаясь, что ее возглас привлечет внимание королевы.
- Порой можно считать вышивку сущим наказанием, - вполголоса в сердцах выразила она свой гнев на ни в чем не повинный кусок бархата, которому суждено потом стать вышитой подушкой.
- А что у вас, Мари-Поль, - Габриэль встала и подошла к девушке, разглядывая ее рукоделие.
- Мне кажется, что стежки надо делать чуть помельче, тогда они будут ложиться ровнее, - дала она совет и наклонилась, чтобы поднять упавшую катушку шелковых ниток.
В приемной Медичи не полагалось сидеть без дела даже дежурным фрейлинам. Можно было, конечно, благопристойно читать молитвенник, но уж лучше колоть пальцы за вышивкой, чем читать одни и те же строчки раз за разом.
Их милое занятие было прервано появлением в приемной двух дворян из свиты Генриха Наваррского. Да явись хоть сам король Наварры, Ее Величество королева Екатерина Медичи была занята. Свои мысли она оставила при себе, но так и оказалось – гостям велено было подождать.
Габриэль улыбнулась Мари-Поль, а потом, наклонившись близко к мадемуазель де Туйон едва слышно прошептала:
- Порой мне кажется, что все кальвинисты носят траур пожизненно в искупление несовершенных еще грехов.
После этого Габриэль невозмутимо вернулась к своему рукоделию, кладя стежок за стежком по жемчужного цвета бархату.
- Мадемуазель, катушка с алым шелком не у Вас? – спросила де Шуази, когда настало время поменять нитку, но катушки рядом не оказалось. Может она у ду Туйон, а может закатилась куда-то в комнате.

Если принц Конде помнил о бароне де Монтама, то барон тем паче не мог бы забыть Генриха де Бурбона и был польщен проявленным к нему вниманием.
После смерти Людовика де Бурбон-Конде его сына взял под крыло адмирал де Колиньи и Жанна д’Альбре, но вряд ли молодой принц в этом нуждался. Кровь не спрячешь, а кровь Бурбонов была горячей и воинственной.
- Ваше высочество, почту за честь следовать за вами…
Пожалуй, вот еще одна причина поблагодарить Пьера д’Аркура за любезную помощь с комнатой, и не где-нибудь, а в Лувре – встреча с Конде была приятной неожиданностью, а вот встречу с адмиралом Монтама все откладывал. При их прошлом свидании Колиньи хвалил храбрость его отца и порицал отступничество младшего брата, так что у барона сложилось впечатление, будто второе перевешивает первое, и вся храбрость мужчин д’Астарак не загладит одну юношескую глупость.

Так, в сопровождении принца Конде, Гийом попал сначала в покои короля Карла, а затем и в покои королевы-матери, которые если и были меньше, то имели существенное преимущество – небольшую живописную группу красивых молодых дам.
- Я в Париже со вчерашнего вечера, Ваше высочество, еще не успел засвидетельствовать свое почтение королю Наваррскому и адмиралу. Говорят, адмирала легче найти сейчас в Лувре, чем в лене Бетизи.

Одна из девушек, как показалось Гийому, почти ребенок, прощебетала что-то про нитки и скрылась, но через короткое время он заметил за окном очень похожие юбки. Если у девицы не было сестры-близеца, то вместо того, чтобы бежать за нитками юная особа решила поиграть в кости с пажами.
Невольно заинтересовавшись, Монтама встал так, чтобы видеть происходящее, правда, видел он только темноволосый затылок демуазель и бархатные береты пажей.
- Однако, - хмыкнул барон, когда девчонка высоко подняла руку с зажатым выигрышем.
Пажи нешуточно наступали на девицу, их было трое, а она одна, так что Гийом выглянул в окно и зычно окликнул мальчишек:
- Эй, вы. Оставьте девушку в покое, иначе я сейчас спущусь, и вам не поздоровится. Простите, Ваше высочество, - извинился он перед принцем. – Но дама в беде взывает к моим рыцарским чувствам.

Габриэль удивленно посмотрена на Мари-Поль, но не стал выяснять при мужчинах - с чего бы это катушке алого шелла закончиться, когда еще четверть часа назад на ней было больше половины. Вслед мадемуазель де Туйон досталась понимающая улыбка, потому как сидеть за вышивкой не было любимым времяпрепровождением девушки, хоть она и старалась быть прилежной и усидчивой. Самой Габриэль ничего не оставалось, как вернуться к своей работе, благо вышивание занимало только пальцы, а мысли и уши оставались свободными.
Мужчины негромко вели разговор, можно было уловить имя Адмирала. Шуази мстительно воткнула иглу в ткань, натянутую на пяльцах. Сколько можно говорить об Адмирале? Куда ни пойди везде только и слышно: «Адмирал, Колиньи, отец наш».  Сам король Карл благоволил к нему.

Шум за окном и без того привлек внимание Габриэль, среди криков мальчишек был отчетливо слышен звонкий голосок Мари-Поль. Она уже собиралась сама выглянуть в окно, но гугеноты ее опередили, и грозное требование одного из них оставить девушку покое взволновало Габриэль не на шутку. Сейчас из-за свадьбы полно приезжих и хоть Лувр не проходной двор, случиться может всякое. Быстро отложив вышивку, она выглянула в свое окно и немного успокоилась. Она скорее бы опасалась за королевских пажей, чем за свою подругу, но ситуация была неприятной. Не приведи Господь узнать об этом королеве Екатерине и неприятности будут у всех.

- Месье, если ваши рыцарские чувства не пустые слова, то я прошу помочь моей подруге в беде. Эти пажи …, - Габриэль досадливо вздохнула и опустила глаза долу, показывая своим видом, что у нее нет просто слов, чтобы выразить возмещение и досаду на этих дерзких мальчишек. И господам протестантам вовсе не следует даже догадываться о том, что мадемуазель де Туйон сама не прочь развлечь себя игрой. Осуждать подругу Габриэль не могла, она и сама несколько лет назад предпочитала (к неудовольствию матушки) игры во дворе замка и прогулки в его окрестностях рукоделию и музицированию. 

- Ее Величество будет недовольна, если обнаружит отсутствие мадемуазель, - шепотом добавила Габриэль, умоляюще глядя на принца. Шуази уже явственно представляя молчаливый вопрос и взгляд Медичи, когда та обнаружит, что одна из ее фрейлин пренебрегает своими обязанностями. Она, конечно, придумает причину по которой Мари-Поль отсутствует здесь, но лгать королеве Екатерине все равно что переходить бурную реку вброд по острым камням.

При ближайшем рассмотрении девушка оказалась взрослее и привлекательнее, чем показалось Гийому.  Красивое лицо, воинственный блеск в глазах, лукавая улыбка. Монтама помимо воли почувствовал, что заинтересован.
Очевидно, для демуазель было не впервой нарушать правила. У барона не было сестер, не было невесты, а мать он запомнил женщиной слабой, живущей в тени властного супруга, так что эта девушка его интриговала.

- Выиграли, сударыня? – негромко поинтересовался он, пытаясь по наряду и манерам демуазель определить ее статус. Про «летучий эскадрон» Екатерины Медичи и про то, как соблазнительны и опасны ее фрейлины, не слышал только глухой или гиперборей. Но девушка не выглядела опасной, или невинность тоже может быть ловушкой?
Как сказал принц Конде, такой девушке можно отдать все и не попросить взамен ничего, кроме поцелуя.
Но у такой девушки наверняка есть кто-то… отец, брат, жених. Возлюбленный. Говорят же, что в Лувре у всех женщин есть любовники, да и у некоторых мужчин тоже.

- И часто вам везет в игре?
То, что Удача – богиня капризная, знают все, почему бы ей не одарить своей благосклонностью фрейлины королевы-матери? Но все же взгляд юной особы был слишком уж чистым и невинным, чтобы Монтама поверил в случайность.

- Благодарю, мадемуазель де Туйон, - чинно, для вида, поблагодарила Габриэль Мари-Поль, принимая катушку с шелком. Весь вид юной фрейлины говорил о том, что та провела время куда веселее, чем монотонная работа иглой. В другое время Габриэль не отказала бы себе в удовольствии расспросить де Туйон о том что произошло во дворе или что интересного она заприметила в залах и переходах дворца, но пришлось стараться сохранять невозмутимость при ждущих приема протестантах. 
То, что мужчины оказались способны вести светский разговор, а не изображать два соляных столпа, делало им честь. Если верить сплетням служанок, охотно делящихся услышанными разговорами (за небольшую плату, разумеется), то среди гугенотов, приехавших вслед за своим королем на свадьбу, ходило мнение, что каждая придворная дама в Лувре днем и ночью предается греху, служа тем самым Дьяволу. Забавнее всего было то, что некоторые молодые дворяне были не прочь и сами согрешить, но кто ж им даст сойти с пути праведного?
Габриэль улыбнулась, слушая, как барон де Монтама осторожно осведомляется у Мари-Поль  -  насколько та удачна в игре, и эта улыбка не пропала, когда принц Конде присоединился к разговору.
- Как видите, Ваше Высочество, с моей подругой ничего дурного не случилось, - поддержала она разговор и посмотрела на Мари-Поль. Та была очаровательна своей молодостью и непосредственностью, которую сумела сохранить в стенах Лувра, а может именно и благодаря тому, что не имела строгой наставницы в лице матушки или тетушки, и не боялась каждый раз своим поведением огорчить отца.
Переведя взгляд на принца, Габриэль вдруг поймала неприязненный взгляд.  Можно было подумать, что они с Мари-Поль оскорбили их, читая псалмы на латыни восхваляя Деву Марию.
- Неужели Ваше Высочество считает игру в кости дурным поступком? Но это же простое развлечение, - не удержалась она от недоуменной фразы.